Это был прекрасный денек с самого утра. Мороз не слишком сильный, а с неба падают красивые крупные снежинки; каждая из них индивидуальна и по-своему красива. Лэн приготовил завтрак, разделил его со своим Надзирателем, прошелся по магазинам, а во время обеда пошел расчищать двор и улицу от снега. Сегодня была его очередь убирать территорию Красной Зоны, но это не огорчало парня. Он даже любил приносить эту скромную пользу людям. Пусть за это не платили, и это была чисто ашенская «привилегия», в голове блондина все строилось по-другому. Тем более, что работал он один, специально выбирая время, когда на выделенном ему участке уже не будет никого из зубастых.
Хлопья снега опускались на темную ткань шапки, замирая там, а Лэн улыбался под нос. В его голове играла какая-то позитивная песенка, и пока руки выполняли физическую работу, мозг сочинял новые куплеты. На свежем воздухе этот творческий процесс проходил даже быстрее, и через двадцать минут блондин уже практически полностью сформировал свое новое «детище».
Лэн любил зиму, не смотря на то, что солнце, отражаясь от белоснежного снега, порою сильно било по чувствительным глазам. Быть может, это было остаточное ощущение восторга из родного мира, ведь там, с наступлением холодов, парень вздыхал с облегчением. Животные, такие нарядные в своих цветных шкурках, были прекрасно видны на твердом насте снега, а вот он – обладающий таким уникальным цветом волос и светлой же кожей, был совершенно неприметен. Лэн кутался в белоснежные меха местного зверя, чтобы ничего не отморозить, и каждая его охота оканчивалась успехом, в отличие от вылазок в другие времена года.
Зима в то время значила для него сытость и продолжение жизни. Ведь с тех пор, как погибли родители, не дождавшись того, как их сын станет взрослым, выживать становилось все тяжелее. Степные ашены не отличались семейностью, многие из них хотели загрызть бесполезного мальчишку, приходилось доказывать всем, что ты достоин жить и продолжать род. Чаще всего он охотился в одиночку, изредка прибиваясь к своему племени. Он существовал подле кочующего поселения, вроде бы с ними, а вроде бы сам по себе. Впрочем, это было естественно для степных «гиен».
Да и какая разница… Лэн практически не вспоминал о тех днях, выжигая эти картины из своего сознания. Его жизнь начиналась здесь, в Красной Зоне, и продолжалась уже почти семь лет. Блондин улыбнулся под нос очередным мыслям, сгребая с асфальта остатки снега, забрасывая их на обочину, чтобы людям было легче ходить. Ему было даже немного жалко убирать эту красоту и обнажать твердую некрасивую землю, уже давно спящую под покровом «белой шубы».
Мимо ходили одинокие люди, не боявшиеся легкого морозца, заставляющего краснеть щеки, нос и лоб. И одна фигура показалась Лэну знакомой. Высокий рост, не слишком широкое телосложение, длинные ноги. Парень повернул голову вбок, и блондин улыбнулся шире, теперь уже точно узнав профиль прохожего. Усмехнувшись под нос, блондин наклонился, собирая в ладони влажный тяжелый снег, делая из него банальный снежок. Прицелился, замахнулся и… попал прямо в центр спины, между лопаток. Зрение и сильные руки не подвели.
- В «яблочко», - мягко рассмеялся Лэн, прикрывая рот тыльной стороной ладони, защищенной от холода черной перчаткой. Его светлые глаза искрились весельем, и он не мог прекратить смеяться, так забавно и уморительно выглядело рассеянное, непонимающее лицо Ксандра, получившего ощутимый толчок в спину, - Хэй, привет! – наконец, проговорил Лэн, улыбаясь от уха до уха, помахав бармену рукой, зажав другой черенок от лопаты.

Так забавно было лицезреть эти перемены мимики на красивом лице, покрытом неизменной легкой щетиной, к которой всегда так хотелось прикоснуться, чтобы почувствовать, как она жестко и приятно колется. Ксандр удивился, о чем говорили его округлившиеся еще больше глаза, потом произошло опознание «шутника», и губы растянулись в широкой улыбке. Причем улыбка эта сначала была радостной, а потом перешла в разряд шкодливых, и едва мужчина начал наклоняться, как Лэн уже понял, что его ждет.
- Нет-нет-нет-нет-нет! – смеясь, воскликнул блондин, отбрасывая лопату в сторону, уклоняясь от летящих в него снарядов. Поначалу у него это хорошо получалось, ведь он был куда быстрее и ловчее людей, не смотря ни на что. Но чем ближе становился Ксандр, тем становилось труднее наклоняться и прыгать из стороны в сторону, как зайчик по снегу, и все больше снежков достигало своей цели.
Не смотря на это, Лэн громко смеялся, раскрасневшись от мороза и такой активности в скулах. А потом вскрикнул от неожиданности, когда Ксандр побежал на него. День все же продолжал влиять на него «пагубно», поэтому блондин не сразу рванул со всех ног от парня, а замешкался и тут же очутился в самодельном сугробе. Шапка сбилась немного на бок, а под короткую куртку забилось чуть-чуть снега. Лэн не обращал на это никакого внимания.
- Только не думай, что ты победил, - шутливо проговорил блондин, протягивая руку, будто бы соглашаясь на помощь, но едва зацепился за ладонь Ксандра, схватил ее двумя руками, резко и сильно дергая мужчину на себя, сваливая с ног. Бармен потерял равновесие, рефлекторно выставив вторую ладонь вперед, а Лэн уже приподнимался, подминая шатена под себя, переворачиваясь в сугробе. Он не казался силачом, но и хилым не был, тем более что оба парня были примерно одной комплекции. Быть может, Ксандр чуточку потяжелее и помускулистее.
- Вот здесь тебе и место, - хохотнул Лэн, буквально лежа на бармене, сдерживая его руки, чтобы даже и не думал свалить его повторно. Такое тяжелое дыхание, какое-то внутреннее возбуждение от снежной возни и азартный блеск в глазах. Блондину было даже жарко теперь. А еще он любовался «поверженным соперником». Тот лежал в снегу, оттеняющем его голубой цвет глаз, отчего те становились нестерпимо яркими. Эта небрежная щетина, окружающая красивый изгиб тонких губ. А еще… Лэн как-то не замечал или не обращал особенного внимания, ведь встречался с барменом обычно в полумраке и не так близко лицом к лицу. Но у Ксандра был такой маленький аккуратный нос… Это было так странно. Как-то чрезмерно мило для мужчины, и Лэну хотелось глупо улыбаться от этой мысли.
Конечно, не смотря на долгие рассуждения и любования, прошло-то от силы секунды две, может, три. Пауза была и было видно, как Лэн замер, скользнул светлым взглядом по лицу партнера, но не более того.
- Пора вставать, пока не замерзли… - как-то мягко проговорил блондин, чуточку улыбаясь. Ксандр лишь смотрел на него, так странно, что сердце в груди замирало от какого-то непонятного блондину чувства. Его как магнитом тянуло к этому мужчине, и рот проговорил еще одно тихое слово, - Наверное…
А потом… Лэн сам не понял, как наклонился ниже, а Ксандр потянулся навстречу, и их губы в тот миг соприкоснулись. Блондин втянул холодный воздух носом, и это было последнее четкое ощущение действительности. Поцелуй был тонким, нежным, даже ласковым, но отчего-то и без страсти тело легонько подрагивало, как от электрических разрядов. Откуда-то взялась эта странная нервозность, которую Лэн никогда не испытывал ни с кем. И плевать было, что кто-то мог идти мимо и видеть их. Главное, чтобы не подумали, что Лэн его ест… От этой мысли блондин не выдержал и улыбнулся в губы бармена, прерывая эту сладость, оставшуюся на языке.
- Пойдем со мной… - прошептал он, чувствуя напряжение, возникшее между их телами, - Я покажу тебе кое-что… - с этими словами Лэн поднялся, помогая выбраться из сугроба своему приятелю, отряхнулся от снега и повел его по дороге жилого сектора.

Не смотря на нетерпение и возбуждение, ярким пламенем разгорающиеся внутри, Лэн упорно продолжал ставить на первое место осторожность. Он прожил в Красной Зоне почти уже семь лет, и прекрасно понимал, чем может грозить их невинная связь с Ксандром. Страшно было не за себя – местного майора, начальника безопасности, блондин распрекрасно знал, а посему довольно просто мог выкрутиться, пожертвовав малым. Страшно было за Ксандра, которого тот самый майор мог довести до дергающегося глаза – уж в этих способностях Гранта парень не сомневался просто ни капли. 
Лэн тихонько попросил бармена следовать за ним в отдалении и не сверлить своим прекрасным взором его спину. «Делай вид, что мы не вместе», - сказал блондин, очаровательно улыбнувшись напоследок. На улицах тоже стояли камеры, не везде, правда, но с завидной частотой. Особенно в жилом районе, где в основном и обитали эти опасные животные – ашены, за которыми присматривали днями и тем более ночами. Лэн неторопливо шагал по улице, не оборачиваясь, стараясь следовать теми путями, где этих камер было меньше всего.
Он первым вошел в свободный домик, убеждаясь, что он уже никем не занят. Нет, для сексуальных утех его использовали редко – чаще здесь совершались какие-то важные переговоры или что-то подобное. Подробностей Лэн не знал, но частенько видел, как тот же самый майор заводит туда нужных ему людей. Домик был пуст, и блондин подставил табурет к стене, где прямо под потолком мигал этот «электронный глаз». Он снял черную перчатку и улыбнулся в камеру:
- Передавайте привет Гранту, - усмехнулся блондин, прекрасно понимая, что его лицо уже заметили, и наказания ему не избежать. Все равно придет этот давний знакомый, а это уже не было страшно… Лэн закрепил перчатку на камере, включил внутреннее отопление и подозвал своего любовника внутрь. И было так приятно почувствовать крепкие объятия прямо с порога. Парень на ощупь закрыл дверь, чтобы не вошли непрошенные гости, и хихикнул на фразу партнера, - Да ладно тебе, Льюис, - Лэн выразительно подмигнул с искорками смеха в глазах, - С твоим-то положением в Зоне тебе нечего бояться… - это была маленькая месть тому, с кем у блондина в определенный момент возникли… небольшие разногласия.
Льюис, да еще и высокого статуса, здесь был всего лишь один – глава службы безопасности. Если «фишка» подействует, на бедолагу явно посыплются смешки от язвительного Гранта. Ну, а если нет – Лэн не будет слишком огорчен, с него все равно не убудет.
А через несколько мгновений блондин и вовсе забыл про свою невинную шалость, утонув в руках жилистого бармена, что раздевал его, даруя поцелуи, один слаще другого. Они кружили голову тому, кто вовсе не привык целоваться. Иногда, забываясь, Лэн кратко лизал губы Ксандра, не замечая за собой того, как поддается животным инстинктам тела, которое еще не переняло за привычку человеческий поцелуй. Перед глазами все кружилось и плыло, расцветало пышными огнями, и колени предательски подкашивались от резко накатившего желания. Было жарко, хотя одежда уже лежала на полу, а домик еще не прогрелся окончательно.
Лэн почти спиной вошел в комнату, предназначенную для Надзирателей, где стояла более удобная кровать, и вскоре на ней же и очутился, придавленный страстным барменом и ничуть не возражая такому повороту событий. В конце концов, он прекрасно знал, зачем идет сюда, и безумно этого хотел.
Удовольствие не заставило себя долго ждать, будто приказывая Лэну приоткрывать чуть полноватые губы, пропуская стон за стоном, что становились все слаще и тягучее с каждой минутой. Перед блондином будто бы открылся новый горизонт, и теперь он мог более откровенно ласкать своего партнера, не опасаясь прикасаться к его разгоряченному телу ртом, которого так опасались предыдущие любовники. Надо ли говорить, что это возвышало Ксандра еще больше?
Лэн пребывал в сладостной эйфории, когда после первого раза, отдохнув всего пару минут, даже не успев заговорить друг с другом, сладострастие продолжилось. И это было так чудесно… Возбужденное донельзя тело так ярко реагировала на все эти движение, прикосновения, толчки. Блондин задыхался своими стонами и сбившимся дыханием, он будто бы сходил с ума и сгорал изнутри. А потом еще раз, совсем без остановок. Сердце выпрыгивало из груди, но замирать, давая отдых своему приятно измученному телу, совершенно не хотелось.
Наконец, изрядно выдохшиеся, парни остановились, тяжело дыша, но не «отлипая» друг от друга. Лэн совершенно не был против такого заменителя одеяла, ему было тепло и уютно под телом любовника. Он улыбался под нос, потихоньку убирая предательские клыки, которые все же выросли, не смотря на то, что блондин старался контролировать их до последнего. Но как держать себя в руках, когда с тобой творят что-то столь волшебное и неповторимое? Когда голову теряешь от восторга и безграничного наслаждения? Кажется, никак.
- Ты смотри, поймаю тебя на слове, и будешь ты мучиться… всегда-всегда, - мягко усмехнулся Лэн, шумно выдыхая в подушку. Он не воспринимал всерьез слова бармена, да и сам говорил только лишь в шутку. Какая может быть любовь между ними? Они всего лишь любовники, пусть и идеально подходящие друг другу. Лэн еще никогда не сталкивался с настоящей любовью, посему и не задумывался над этим вопросом, да и не страдал по этому поводу.
А вот прикосновение к спине заставило парня напрячься. Он бы и не обратил внимание на ласку Ксандра, если бы тот не озвучил свои мысли вслух. Голубые глаза резко распахнулись, а сердце замерло в груди. А на душе стало отчего-то так погано и мерзко, что даже во рту возник какой-то противный привкус.
- Ничего в нем интересного… - глухо отозвался Лэн, всем своим существом давая понять, что не хочет разглагольствовать на эту тему, не смотря на все свое безумно теплое отношение к шатену, - Просто… подрался… Воспоминание о прошлом, так сказать… - он вздохнул и, не выдержав, перевернулся, чтобы Ксандр больше не смотрел на этот неискоренимый изъян его тела. Обычно он не беспокоил блондина, ведь тот физически не мог его видеть, если бы, конечно, не выгибался перед зеркалом. Забывал… а потом получал напоминание о том, что прошлое не отпустило его. Оно было с ним. Навсегда.

Ксандр не стал мучить своего партнера дотошными расспросами, за что Лэн был ему предельно благодарен. Он не хотел портить настроение ни себе, ни улыбчивому бармену мрачной правдивой историей или же ложью, состряпанной на скорую руку. Он вообще не хотел врать шатену, ведь Лэну казалось, что бармен был с ним честен и откровенен во всем, и хотелось отвечать на это доверие взаимностью.
Конечно, парня было сложно назвать знатоком человеческой психологии, но все же за семь лет, проведенные на Земле, Лэн понял – хорошие дружеские отношения могут сложиться лишь в том случае, если тебе нечего бояться. Ведь одна маленькая ложь тянет за собой вторую, а та – третью, пока эти обманы не сплетутся в огромный неприятный клубок, который, размотавшись на глазах у человека, которому ты лгал, выставит тебя в самом худшем свете.
Блондин повернулся на бок, лицом к своему любовнику, аккуратно закидывая на него ногу, своим немного угловатым мальчишеским коленом ощущая все то, что причиняло нестерпимое удовольствие некоторое время назад. Лэн улыбнулся под нос, утыкаясь оным куда-то в бок Ксандра, и было так приятно лежать молча с этим человеком, тихонько касаясь поцелуями его груди и едва проступающих на жилистом теле ребер, слушать ровное дыхание, прижавшись ухом к разгоряченной коже. Прикрыть глаза и лежать в обнимку, рассеянно скользя ладонью по подтянутому животу, а потом коснуться кисти Ксандра и также неторопливо ласкать его руку, переплетая пальцы между собой. Это была сбывшаяся мечта юного Даррена, и мысленно он горячо благодарил бармена за то, что он подарил ему этот чудесный день.
Все эти тонкие прикосновения, невесомые ласки, переплетения тел – показывали Лэну, что он был нужным, хотя бы на капельку, хотя бы на это время. Ксандр будто открывал перед ним новый мир – такой прекрасный и удивительный. Постоянно поступал так, как блондин не ожидал от него, говорил такие вещи, которых Лэн никогда не слышал в своей жизни.
Но вечно лежать невозможно, хотя внутри парень и хотел, чтобы время остановилось специально для них и дало возможность побыть друг с другом еще немного. Пришлось вставать, уничтожать следы их бурной деятельности, посмеиваясь так шаловливо и тихо, то и дело бросая взгляды друг на друга. Лэн натянул свое белье, а следом принялся натягивать джинсы… и вечер все-таки испортился. Испортился с громким четким звоном двух металлических блестящих пластинок, скрепленных цепочкой, выпавших на деревянный пол так внезапно.
Обычно Лэн придерживал карман рукой, помня о том, что хранится в нем, а сейчас, под волшебным гипнозом красивого бармена, совершенно забыл о своем секрете. Парень резко нагнулся, подбирая выпавшую вещь в тот же момент, но Ксандр стоял к нему лицом и все заметил. На лице блондина замерла восковая маска, ни единой эмоции, ни звука, ни мимического жеста. Он молчаливо и холодно убрал жетоны в карман, спинным мозгом чувствуя, что грядет буря.
Лэн отвернулся от бармена, чуть нахмурившись, потому что теперь он стоял к любовнику открыто «другой тайной», своим ненавистным шрамом. И в этот момент захотелось спрятаться, забиться в уголок, как дрянному псу, чтобы никто не мог его вытащить из этой пыли и грязи, чтобы никто его не видел и не пытался коснуться. Пара секунд тишины разорвались с треском, будто прямо посередине комнаты раздался гром, хотя это всего лишь был звук голоса Ксандра – тихий, слегка напряженный, с какой-то совершенно непонятной капелькой ревности.
Блондин опустил глаза, теребя в руках белый свитер. Уйти от ответа казалось невозможным. Ксандр признал армейские жетоны и уже догадался, что они принадлежат какому-то служившему человеку – тут не нужно было быть чрезмерно гениальным. И что было нужно сказать? «Не твое дело»? Или «я не хочу об этом говорить»? Тогда где же то доверие, о котором Лэн так сладостно думал несколько минут назад? Блондину казалось, что он стоит между двумя стенами: одна из них целиком из пламени, коснешься – и сгоришь моментально, другая – изо льда, упадешь на нее – и окоченеешь. И он, на тонкой леске, которая уже резала ноги, подталкивая его, чтобы он сделал свой выбор – в огонь или на лед?
- Это… - голос не слушался певца, он немного сипел и срывался, - Это… бывшего Надзирателя… - голубые глаза бегали, будто не зная, куда определить свой взгляд, а нижняя губа едва заметно подрагивала. Лэн сглотнул тягучую, отчего-то противную слюну, стараясь не думать о прошлом, не вспоминая о том отвратительном дне, который казался сущим адом.
После этих фраз было просто невозможно сказать: «Ну что, пошли?» - и с беззаботной улыбкой выйти из домика и пойти по своим делам. Память обрушилась на Лэна неумолимой жестокой лавиной. Парень плавно опустился на кровать, доставая жетоны из кармана, глядя на них так пристально, поглаживая в руке с особенной нежностью и трепетом, будто они были живыми.
- Я не крал их… - прошептал Лэн, не отрывая взгляда от пластин, - Энди… майор Грант… разрешил мне оставить их себе… Написал в отчете, что их не нашли… что они потерялись… Впрочем… никому не было до этого дела… - блондин не представлял, зачем это говорит Ксандру. Тому ведь тоже не было дела до того, что творилось в душе своего любовника. Они никогда толком и не говорили о своем прошлом, как и о том, о чем мечтают или чего хотят. Их связывал запретный секс и наслаждение от приятного общества друг друга, но не более того. Лэн замолчал, чуть вздыхая, глядя на эти холодные и сухие письмена: «Дэвид Р. Линч, 685-14-0452, группа крови первая, резус положительный, не верующий».

Ксандр поколебался с пару секунд и тихо прошел по комнате, присаживаясь напротив парня, на корточки, заглядывая в его лицо снизу вверх. Блондин не хотел смотреть на него, он сидел, опустив голову, чтобы длинные пряди специально отрощенных волос закрывали его мимику. Чтобы не было видно, как полные губы подрагивают, а глаза блестят от накопившихся в них слез.
Теплая рука с неповторимой нежностью коснулась его ладони, почти закрывая ее в кулак, чтобы убрать с глаз долой эти металлические пластины – такие холодные и безжизненные, но такие родные и безумно нужные. Лэн и представить себе не мог, что он выйдет из своего домика без них. Они лежали в кармане, почти невесомые, но блондин чувствовал их, и оттого было спокойно на душе.
- Я не знаю… не знаю… - голос предательски задрожал, а когда эта заботливая ладонь с длинными тонкими пальцами коснулась щеки, заплакать захотелось в два раза сильнее. Поэтому Лэн зажмурился, поджимая губы, и лишь усилием воли смог раскрыть их снова, обличая покрасневшие веки, глядя на своего любовника. Его голос был так нежен и ласков, и звучал куда более искренне, чем все те утешения, которые Лэн наслушался за долгие годы, прошедшие с момента трагедии. Так был ли Ксандр только любовником? Это был тяжелый вопрос для того, кто балансировал на грани слепой истерики, но даже предварительный ответ был однозначен. Людям, которые появлялись в жизни всего на пару развратных ночей, не доверяют глубокие душевные раны и не открывают своего измученного горем сердца.
- Ты говоришь… как психолог… - Лэн попытался улыбнуться, но губы лишь скривились, как-то совсем не красиво и не обольстительно, как было буквально десять минут назад, и как бармен привык видеть эту улыбку, - Они много чего говорили… Только… это не помогает… Поэтому я и не хожу к ним больше… - прошептал блондин, беспрестанно облизывая пересыхающие губы. Ксандр приподнялся, обнимая его, и это стало финальной точкой, решающим моментом в этой маленькой истории, которая казалась такой ничтожной по сравнению со всем миром, но так много значила для двух парней, сидящих в пустующем домике.
- Это было так нелепо… Ксандр… ты просто не представляешь себе… как это было… глупо… - выдохнул Лэн, едва слышно всхлипывая и прижимаясь к горячему телу бармена. Горькие слезы солеными дорожками заструились по щекам блондина, попадая на губы, отчего рот моментально наполнился противным привкусом. Совершенно беззвучно… Только слышно было, как внутри груди клекотали сдерживаемые Лэном рыдания.
- Дэвид… Он был лучшим Надзирателем… Он… был здесь с самого начала… когда Зону только открыли… - сипло начал Лэн, не отпуская своего «спасителя» из цепких рук, - Я даже… боялся его… поначалу, - блондин делал паузы между фразами и словами, чтобы дать себе судорожно вдохнуть маленькую порцию воздуха, буквально насильно протаскивая оный сквозь сжавшееся горло, - Такой… суровый, строгий мужчина… с каменным лицом и очень опасными глазами… Никто так до конца и не узнал, какой он на самом деле, - Лэн глубоко вздохнул, пропуская этот истеричный звук рыдания, и только глубже уткнулся мокрым носом в плечо бармена.
В этом Ксандр был прав – ничего не действует лучше объятий. Так Лэн чувствовал себя защищенным, уверенным. Он понимал, что здесь – в этой маленькой раковине, сотворенной руками шатена – он в безопасности. Никто не будет его унижать, смеяться над ним, никто не будет махать рукой в безразличие, что было куда страшнее любых насмешек. Здесь его выслушают и, может быть, даже помогут.
- Ты не прав… Я вспоминаю это каждый день… Возвращаюсь в домик… в этот чертов домик… и вижу то место, где это произошло, вижу, как из спальной Дэвида выходит другой мужчина, совершенно не достойный… - блондин начал говорить так быстро и уверенно, даже слезы на миг прервали свой ход, казавшийся бесконечным до сего мига, - Смотрю на его фотографии… наверное, ты прав, он считает меня ничтожным, если видит… с того света… но я не могу… мне… так… больно… - и все вернулось на круги своя, и Лэн уже не мог толком сдерживаться от истерики, накрывшей его с головой. Он едва успевал говорить различимо, не смешивая свои слова со всхлипами, - Каждый день я возвращаюсь туда и перед глазами встает эта картина… Он… Он всего лишь хотел поесть… резал что-то… я даже не заметил, как он порезался… крови-то толком не было… а эти двое… тварей… они… они набросились на него… - все тело парня дрожало крупной дрожью в каких-то судорожных припадках, - И рвали… рвали… а знаешь, что самое худшее? Я не смог его спасти… я был там… и не смог… я бросился на помощь… пытался убить их раньше… пытался… убить их… а потом… я не помню, что было потом… когда я очнулся на полу… все уже было сделано… Дэвид был… мертв… - Лэн замолчал на минуту, только подрагивал в руках любовника, совершенно измочив его одежду на плече. Он чувствовал, что выглядит так жалко, так ничтожно. Но ничего не мог с собой поделать. Эти эмоции душили его, воспоминания сидели так глубоко внутри, а теперь подошли к горлу, и он выплеснул это все на парня, которому, быть может, это и не нужно было. Нужно было вернуться в реабилитацию, пройти до конца этот курс психологической поддержки… Сейчас Лэн осознал это краем сознания, пытаясь усмирить свое взбунтовавшееся тело.

Ксандр соглашался с каждым словом, произнесенным блондином сквозь сдавленные рыдания. Он делал это так мягко и ненавязчиво, что Лэн почти и не замечал его кратких фраз. Они не противоречили сказанному, посему просто дополняли монолог парня, чье сердце сейчас разрывалось на части, вновь и вновь мысленно переживая ту трагедию, что произошла с ним.
- Он был не просто другом, - сиплым голосом прошептал Лэн. Он чуть зашевелился, чтобы стереть с лица слезы, которые уже душили его, а также залили рубашку бармена, что на плече уже просто прилипла к коже. Истерика постепенно отступала в этой раковине объятий, и появились другие эмоции. Первым пришел стыд. Стыд от того, как он – Лэн – себя повел. Он ведь буквально навязал Ксандру свои страдания, заставил его слушать то, о чем тот навряд ли мечтал знать. Еще и сидел перед ним такой жалкий, весь мокрый от слез, потерявший любого рода очарование, да еще и с красными, как у какой-то крысы, глазами.
- Он заменял мне отца, - все же договорил блондин уже более спокойно. То, что его родители были мертвы уже лет десять как, ничуть не трогало Даррена. Это произошло, когда ему было около одиннадцати лет, и тогда это казалось чем-то рядовым и будничным в суровом и жестоком мире ашенов. Они погибли на охоте, как храбрые воины, и, хотя и малышу Лэну часто не хватало опеки более сильных и опытных существ, он не плакал по их гибели. Ни разу.
Дэвид, не смотря на свой сухой и порою жесткий характер, умудрился показать своему Подопечному, что такое забота и тепло. Поначалу он внушал ужас в сердце юного блондина, а потом эта немыслимая сила воли перестала сковывать паникой, напротив, вызывала лишь желание укрыться и чувствовать себя абсолютно защищенным рядом с этим мужчиной. Лэн верил ему во всем – Линч учил его всему, помогал, наставлял на верный путь, и сейчас, как никогда, парень понимал, насколько он был правильным. Дэвид сделал из дикого животного - человека. И этот бывший зверь, уже давно забывший всякие инстинкты, был безгранично благодарен Надзирателю за его, такое чудесное, перевоплощение.
Второй эмоцией было раскаяние, которое так тесно переплелось со стыдом, как два обнаженных тела в страстном соитии. Ксандр монотонно говорил о своем детстве, заставляя блондина все шире распахивать глаза. Он и подумать не мог о том, что этот улыбчивый человек с огромным добрым сердцем имел такое ужасное прошлое. Конечно, о пьянстве певец мог знать только из книг и телевидения, ведь в родном его мире такого понятия просто не существовало, а здесь особенно пьющие просто не задерживались, да и семьи не имели. Зато прекрасно представлял, что такое голод, сиротство, отсутствие помощи и образования, испытал это на своей шкуре.
Фраза о том, что горе бармена несравнимо с утерей Лэна, прозвучала как укор, и блондин потупился, облизывая горько-соленые от слез губы. Подрагивающая от пережитых эмоций рука поднялась, чтобы пройтись по волосам и щетине Ксандра с непередаваемой нежностью и молчаливым извинением.
- Прости меня, - прошептал он, глядя в огромные чистые глаза шатена, светящиеся сочувствием и пониманием. Лэн наклонился, чтобы тихонько ткнуться поцелуем в уголок губ своего любовника, - Прости… Я не должен был вываливать это на тебя, - Ксандр был прав. Почти у каждого человека была какая-то страшная тайна, которую он держал в своей душе, переживал молча, заглатывая обиду или горе. А он поступил, как последний слабак, как какой-то ребенок. И было стыдно слушать бармена дальше, который, не смотря на все свои скелеты в шкафу, умудрялся ободрять и поддерживать его. Лэн буквально напрягался, чтобы выцепить смысл всего произносимого, и тут же наткнулся на пару предложений, которые резанули по ушам, подобно пистолетному выстрелу рядом с виском. «Халатность?», - вскинулся блондин, в сердце которого зародилась следующая эмоция – негодование, - «Ты говоришь о том, что он был халатен? Почему же ты сам не убегаешь в подсобку, чтобы порезать лимончик для своих коктейлей?», - воспаленное сознание возмущалось, забыв все те верные и успокаивающие слова, которые Ксандр говорил до этого.
- Не говори так, - тем не менее, мягко сказал Лэн, - Отрезать кусок хлеба – настолько обыденное действие, что навряд ли ты сам задумываешься каждый раз, что можешь порезаться. Ты делаешь это каждый день на протяжении всех лет своей жизни, - сглотнув противный привкус в своем горле, блондин вновь коснулся щетины любовника, - Ты режешь лайм и лимон, пускаешь напитки по лезвию ножа, убираешь осколки… каждый день ты точно также подвергаешься опасности. Ведь кто знает, сколько в зале твоего бара находится этих хищников? И что же ты думаешь… если с тобой случится что-то… такое… я буду говорить – так ему и надо, он совершил халатность на работе? Поверь, это будет последнее, о чем я подумаю…
Лэн говорил вкрадчиво и тихо, не отрывая своего острого взгляда от собеседника. Дэвид был лучшим для него, лучшим на все времена, и менять своего мнения блондин не собирался, о чем четко давал понять Ксандру своим лицом, коего вновь коснулась ледяная рука легкого безразличия и отстраненности. Точеная мордашка «выпрямлялась», принимая обыденное выражение. Только живые яркие глаза не могли замереть, заледенеть и остановиться, став полностью пустыми, как часто бывало у хладнокровных и безжалостных людей. Эти голубые огоньки продолжали светиться изнутри, живое сердце не давало им погаснуть.
- Так что… будь осторожен, - неловко сгладил свою вспышку недовольства парень и снова прижался к Ксандру, но уже не истерично или судорожно, а нежно, с той же благодарностью, - Ты мне дорог… - а это уже было сказано ото всего сердца. Правда, Лэн и сам не понимал, насколько мощно прозвучало его признание. Мальчик, который говорил начистоту, зная лишь то, что хитрить и увиливать нужно только с теми, кто не заслуживает доверия. Ксандру он доверял. И это чувство доверия было одной из множества ступенек, выстроенных в голове блондина, ведущих наверх, к обретению близкого человека, с которым не захочется расставаться так же, как и с Дэвидом в свое время.
И конечно он не забыл всех теплых и солнечных моментов, что отпечатались огненным клеймом на сердце Лэна. Все эти воспоминания проскочили ускоренным фильмом перед взглядом парня, заставляя того невольно улыбнуться: украдкой, совершенно нежно, уткнувшись носом в шею Ксандра.
- Спасибо… за все… за то, что ты здесь, со мной… - едва слышно выдохнул блондин, как-то устало прикрывая глаза.