Пробыв на Красной Зоне семь лет, перестаешь удивляться тому, что на ней происходит, потому что начинаешь понимать саму суть строения этого лагеря. Уже знаешь всех людей и ашенов в лицо, а некоторых и не только как зрительный образ.
Чему Лэн перестал удивляться раз и навсегда – это смене Надзирателей. Люди приходили и уходили, зарабатывали денег и сваливали к своим семьям, или же открывать свое собственное дело. Никто не собирался гнить тут до старости, возясь с иноземными существами.
Поначалу людям интересно, кто такие ашены и какие они, привлекает эта новая, совершенно иная работа, за которую еще и неплохо платят. Потом же, спустя годы контракта, все становится понятным и уже не таким захватывающим, как казалось ранее. И люди уходят, забыв напрочь про тех, с кем жил все эти годы.
Лэн этого не понимал. Он был другого склада характера. Как можно было совершенно забыть о том, с кем делил пищу, жил под одной крышей, общался? Вместе ходил на Испытания, заставляя Надзирателя гордиться собой, и так далее. Это оставалось за гранью понятного для молодого ашена, но он перестал обращать на это внимание, отнеся данный пункт в своей голове под категорию «так положено».
Два дня назад Надзиратель, мистер Фостер, с которым Лэн пробыл достаточно долго с тех пор как погиб его первый учитель, ушел из Красной Зоны, так как его контракт подошел к концу, и продолжать карьеру здесь он не собирался. Начальник безопасности пришел к блондину на следующий же день и оповестил, что недолго ему осталось наслаждаться временной свободой. Лэн только пожал плечами, он спокойно справлялся и в одиночку, учить его уже ничему не нужно было: все уже зависело только от того, хотел ли ашен это делать. Хотел ли есть овощи, вместо крови, спать ночью, взамен бодрствования?
Обычно, парень вел себя изумительно правильно, кроме одного правила, нарушаемого им время от времени. Но, когда настроения не было от слова «совсем», ашен мог чем-нибудь пренебречь.
Этим утром, Энди Грант приперся опять, сообщая о том, что Надзиратель найден, новенький, поэтому стоит быть потише и не волновать не освоившегося мужчину сразу. Лэн только усмехнулся и с ангельской улыбкой предложил разделить собственноручно приготовленный завтрак. Естественно, начальник отказался. Это была своего рода игра, тянущаяся уже несколько лет между ними.
Через несколько часов дверь вновь открылась, и вошел мужчина, сразу вызвавший симпатию у Лэна, хотя бы оттого, что был человеком. Впрочем, были и еще причины. Вошедший был статным, высоким, он был очень недурен собой на вкус блондина, у него были темные волосы и какие-то проницательные глаза.
На звук голоса ашен вышел сразу: он еще толком не оделся и был в мягких домашних серых штанах и черной борцовке. Босиком он совершенно неслышно пересек весь домик от кухни до прихожей и явился перед лицом нового учителя, замерев на должном расстоянии, помянуя о том, что пугать новичка не стоит. Вдруг он наслышан об их расе только лишь гадостей одних и растеряется от близкого контакта с одним из представителей?
- Доброго утра, - учтиво поздоровался блондин, убирая длинную челку с глаз. В домике все равно царил полумрак из-за занавесок на окнах. Зато вошедший мог убедиться, что во взгляде Лэна не было и капли агрессии, - Мистер Вагнер? Дитмар Вагнер? – немножко запнувшись на сложном для него имени, спросил ашен, - Я правильно запомнил и произнес ваше имя?
Это была даже искренняя вежливость. Все же Лэну предстояло жить с этим человеком все время его контракта (в идеале, конечно же, если он не надумает воспользоваться правом поменять своего подопечного на другого).
- Я – Лэн Даррен, - утвердил догадки Надзирателя блондин, переступил с ноги на ногу и премило улыбнулся, с усмешкой предложив, - Вы не голодны? Я только что сел завтракать, могу и вам накрыть, - вполне дружелюбно предложил парень, не спуская легкой улыбки с лица, - Я, конечно, не очень хорошо готовлю – предыдущие Надзиратели предпочитали заказывать еду в ресторане, но вроде вышло съедобно, - и Лэн замолчал. Он не привык много разговаривать. Да и с кем? Ашенов он терпеть не мог, а люди не горели желанием заводить дружбы с «кровопийцей». Были только «нужные отношения» - то есть ради какой-то выгоды. А там, в основном, говорить много и не надо было.

Никакой странности во взгляде нового Надзирателя парень не заметил. Он увидел, что Дитмар задержался этим взглядом на его пирсинге чуть дольше, чем на всем остальном, и принялся рассматривать домик. В этом не было ничего удивительного. Почти каждый новый знакомый обращал внимание на этот черный металлический шарик под губой ашена. Впрочем, для того люди и делали эти проколы в своем теле – чтобы на них обращали внимание, а, глядя на них, подмечали рядом находящиеся части тела – в данном случае на полные чувственные губы блондина.
Даже если такой фокус не прокатывал, Лэн был уверен, что у каждого человека, да и ашена, возникал вопрос: зачем «кровопийце» делать это, уподобляясь человеку? Собственно, этот вопрос сам отвечал на себя – чтобы быть совсем, как человек. Дэвид, когда еще был жив, говорил о том, что многие подростки в их мире делали такие штуки, поэтому блондин не сомневался в своем решении.
Ашен кивнул, тихонько удаляясь на кухню. Он не понимал, к чему эти расспросы – ведь все было указано в его личном деле, которое уже достигло размеров очень-очень толстой папки. Первый лист был уже замаранным и потертым, столько раз его переворачивали, чтобы прочесть что-то или вклеить что-то новое. Особенно там было много листов о психологическом состоянии – отчеты, предположения, предложения по лечению и общению с ашеном, едва вышедшим из реабилитации. После толстого сборника, напоминающего медицинскую карту, страниц оставалось мало. Половина из них гласила о неадекватном поведении парня, его нападениях на своего соседа по домику, на ашенов прямо на улице. Снятие баллов, снятие баллов, и еще, и еще, и снова…
Его баллы дошли до отметки десять. Оставалось всего два раза серьезно нарушить правила, и он бы угодил на электрический стул. Благо добросердечный Надзиратель – мистер Фостер – отвел его «познакомиться» к палачу, чтобы наглядно показать, что с ним будет, если он не остановится. Страх за собственную шкуру пересилил, и Лэн предпочел замкнуться в себе, потихоньку восстанавливая свое положение только тем, что молчал и никуда не лез.
Но больше к нему не подселяли других ашенов. Может, это была просьба мистера Фостера, а может и сама администрация решила не рисковать, обождав еще какое-то время. Это, конечно, было ошибкой. За время, что Лэн провел в тишине и уединении, он образумился и понял, что убивать ашенов можно, только тихо и незаметно. Познакомился с начальником безопасности, которому спокойно взялся сдавать непослушных «кровопийц» с потрохами, получая за это прощение на свои «оплошности».
Но вот об этом в деле, конечно же, не было написано совсем. Не будет же сам начальник выдавать себя?
Лэн уже был на небольшой кухоньке, раскладывая по тарелкам вполне аппетитно выглядящую пасту с грибами и мясным фаршем. Это был новый «наркотик» ашена. Он почти полностью отказался от крови и просто забрасывал пакеты с кровью в холодильник, а потом выбрасывал их, через несколько дней. Поначалу он даже пытался сделать благое дело, отказываться у самой машины от крови, надеясь, что она пойдет обратно людям, кому нужно переливание. Ведь, по словам Надзирателей, это было не дешево, так зачем кормить этих оглоедов? Но водитель ему великодушно пояснил, что там ни черта не человеческая кровь, а дикая смесь из бычьей, свиной и только небольшая доза человеческой. Кто же будет сдавать кровь ради еды? А так, корову зарезали, спущенную кровь сохранили для Красной Зоны.
Лэн удивился, но счел это разумным. Все равно ашены ели всех животных подряд – разница-то?
- Вы уже читали дело? – кратко поинтересовался Лэн. Он-то свое досье видел, начальник Грант давал ему почитать (за соответствующую информацию, конечно же), - Я здесь уже семь лет, мистер… Вагнер, - парень подумал, присаживаясь за стол с вилкой, и предложил, - Вам будет слишком дискомфортно, если я буду называть вас по имени, но обращаться на Вы, естественно? – Лэн не очень любил официоз. Он считал, что обращение по имени – это первый шаг к тому, чтобы стать немного ближе и строить отношения не как суровый начальник и бездушный подчиненный. С предыдущим Надзирателем так не вышло, слишком при странных обстоятельствах они познакомились, чтобы можно было как-то исправить положение.
- Так вот, я уже научен всему, - также коротко оповестил новенького блондин, не кривя душой и не завышая свои способности, - Я сплю ночью и, как видите, ем человеческую еду. Я совершенно безопасен для людей. Наверное, если я увижу открытую рану, меня может как-то переклинить, но днем со мной может справиться любой взрослый мужчина, - Лэн совершенно не врал, он говорил четко и по делу, описывая себя, как машину. Ему было неприятно излагать про свою сущность ашена, но куда деваться. Лучше Надзиратель будет знать о том, что его ждет.
Силачом парень не был, поэтому его действительно можно было оттащить и оглушить пощечиной, давая время прийти в себя. Правда, таких случаев еще не происходило с Лэном. Обычно ему удавалось держать себя в руках одной лишь мыслью о том, что Дэвид был бы не рад, узрев с небес такое дурное поведение своего бывшего подопечного. Люди людей не едят. А Даррен считал себя человеком.
Про отношения с ашенами блондин рассказывать не стал. Если нужно будет, Надзиратель сам прочтет это в его личном деле. Понятно, что это не получалось у Лэна больше всего, но менять он этого не собирался. Ему надо было научиться жить среди людей, а не терпеть существ единой с тобою расы.

Лэн сидел напротив и преспокойно завтракал. Начало знакомства с новым Надзирателем его более чем устраивало. На то было несколько причин. Дитмар был взрослым, опытным мужчиной, а значит, глупостей совершать бы не стал, а главное не собирался «казаться крутым и всесильным», как часто ошибались новички. Это раздражало, когда какой-то сопляк твоего же возраста пытался ни во что тебя не ставить только потому, что он учитель, а ты его подопечный и обязан слушаться, следуя сводам правил.
К тому же, шатен был очень недурен собой, и Лэн сразу подметил все его достоинства – его тело было крепким, сильным и мощным, лицо не лишено обаяния, красивые волосы и ровный уверенный голос. Это приятные физические данные для мужчины тридцати лет, коим являлся психолог. И ашен, имеющий некую слабость к подобным особям, сразу почувствовал себя жертвой этого мужского обаяния.
И, конечно же, обстановка. Дитмар выбрал самую правильную атмосферу для начала их общения – неформальную, за завтраком. Может быть, он и есть-то не хотел, но составил компанию своему ученику, чем заработал себе мысленный плюс.
Естественно, приятнее было сидеть на светлой кухне и общаться через стол, сидя друг напротив друга, нежели стоять, например, на ковре перед сидящим в кресле «буржуем» и отвечать на его командные вопросы. Кстати, форма разговора тоже была выбрана верно – приятно было слышать мягкие наводящие вопросы, произнесенные довольно ласковым тоном, показывающим, что настаивать на ответах мужчина не будет.
- Конечно, вы можете обращаться ко мне на «ты», это будет даже более приемлемо для меня, - улыбнулся в ответ блондин.
Он не был взрослым – ни по своим меркам, ни по меркам людей. И не был важной шишкой, чтобы к нему нужно было обращаться учтиво и вежливо. К тому же, Лэн опять же хотел стать ближе к тому, с кем придется жить какое-то время. Менее формальное обращение друг к другу этому способствовало.
- Спасибо, я стараюсь, - улыбка стала чуть мягче после этого комплимента. Он был пустяковым, но все же любое существо любит похвалу, тем более, когда действительно старается угодить в чем-то.
А легкие комплименты продолжили сыпаться изо рта Дитмара. Слушать его было одно удовольствие, он не льстил, а говорил по факту, отчего радующие слух слова становились еще более приятными.
- Да, я прекрасно понимаю это, Дитмар, - кивнул согласно Лэн, - И буду стремиться к этому.
Надзирателю значительно упрощало работу то, что у блондина действительно было это понимание того, что надо контролировать себя. К этому он стремился уже долгое время, он хотел стать совершенным, абсолютным человеком. Хотел забыть раз и навсегда, какого это – пить кровь, нападать на людей и других животных в поисках пропитания. Ему начало нравиться готовить себе еду – этот процесс был увлекательным и разнообразным, хоть и более сложным, нежели просто наброситься на существо и перегрызть оному вену на шее.
- Я не хочу бросаться на людей, и буду очень рад, если вы поможете мне в этом, - честно и учтиво сказал Лэн, признаваясь попутно в том, что не отказался бы от помощи.
У него, конечно, был один способ сдерживать себя, но не всегда помогало воспоминание о бывшем Надзирателе, не всегда оно пересиливало животные инстинкты. Если бы Дитмар нашел что-то, что помогло бы ему перешагнуть этот этап так же, как он отказался от крови и дневного сна, блондин бы памятник поставил этому человеку. Образно, конечно, но благодарности его не было бы предела.
Но вот очередной вопрос заставил Лэна немного напрячься. Он надеялся, что психолог не задаст его, что было, признаться честно, глупо. Если уж остальные люди считали это проблемой, то почему этот должен был стать особенным.
Блондин медленно прожевал порцию фарша с грибами, не спеша отвечать на этот вопрос. В голове он обдумывал варианты своего поведения. Сам-то он проблемой это не считал. Он не нападал на всех подряд без разбора, как это было в самом начале его «падения под откос». Он наказывал только тех, кто действительно этого заслуживал – тех, кто ненавидел людей и хотел их убить и съесть. И Лэн искренне не понимал, отчего с него снимают баллы, когда ловят на этом. Ведь если бы этих ашенов поймали бы люди, они бы тоже по голове не погладили. Но людей за это не наказывали, а его – да.
- Да, у меня произошел неприятный инцидент с Эдвардом Флинтом, моим бывшим соседом по комнате, - медленно кивнул блондин, чуть опуская голову затем, чтобы спрятать взгляд за длинной челкой, - Я тогда был только что после реабилитации, и мое сознание еще не было полностью восстановленным, а психологически я оставался подавленным и нестабильным. Может быть, врачи не провели лечение до конца, - предположил спокойно Лэн некую некорректную работу специалистов Зоны, - И я нападал на него, хотя он был неплохим ашеном, и даже вышел в город. Я бы принес свои извинения, если бы увидел его сейчас. Остальные же в большинстве своем получили по заслугам, - так же равнодушно проговорил блондин, отпивая из чашечки кофе.

В тихом омуте – черти водятся. Эта широко известная поговорка очень хорошо описывала якобы спокойного Лэна Даррена. Да, он был безопасным для людей в большинстве случаев. Рядом с ним можно было находиться ночью, не хватаясь каждые две секунды за револьвер. Но этих самых «подводных камней», на которые наткнулся психолог, было целое множество.
Плохо было даже не то, что блондин до сих пор страдал от психологической травмы, полученной при известном инциденте. И даже не то, что искренне не понимал, в чем он провинился, убивая ашенов. Главной проблемой был его цепкий ум. Лэн был не лишен развитого воображения и был отнюдь не глупым, он легко обучался и схватывал все на лету. Маленький ашен, попавший в незнакомый мир, быстро осознал, что люди – хорошие, надо им подражать, перенимать все их навыки и привычки, чтобы стать такими, как они.
Он был, можно так сказать, идеальным примером того ашена, которого хотело видеть государство, перечисляющее огромные средства на содержание Красной Зоны. Лэн научился готовить и есть человеческую пищу, приспособился спать по ночам, научился даже таким людским чувствам, как любовь, привязанность, тоска, горе по отношению к людям, которых он более не считал едой… А еще он научился врать. Обманывать, подставлять, докладывать и доносить, соблазнять, хитрить.
Блондин как сухая губка впитывал «воду» этих знаний, и, по сути, виноват не был. Люди сами показывали ему пример, как нужно себя вести. Неужели бы ребенок из дикого племени, спящий на сырой земле и одевающийся в шкуры животных, догадался бы сам менять нужную добытую информацию у вышестоящего лица на свое «помилование» в виде нарушений правил? Неужели бы парень продолжил уничтожать ашенов, если бы его, действительно, настигло суровое наказание?
Все спускалось с рук, и Лэн год от года уверялся, что так можно и даже нужно себя вести, что это достойно человека, коим он мечтал стать. Поэтому на строгие нотации нового Надзирателя, блондин пожал плечами и проговорил:
- Но эти органы не всегда знают, что происходит. Не всегда успевают к нужному месту. Если я вижу, что готовится заговор? Вижу, как ашен пытается наброситься на своего Надзирателя, чтобы съесть его? – он задавал вполне логичные вопросы, на которые жаждал ответов, - Если я побегу за помощью тех органов, о которых вы говорите, я просто не успею, и человек будет мертв.
И это было главной проблемой. Лэн был в своем роде прав. В его дело подобные вещи не заносились только потому, что администрация считала это защитой людей. После долгих разбирательств, его оставляли в покое, если, конечно, этот инцидент был замечен в принципе. В выборе между агрессивным ашеном и Надзирателем, человек всегда стоял на первом месте. Также считал и блондин.
Конечно, на его счету были и не только заведомо опасные личности, но и те, кого он посчитал опасными по своему собственному субъективному мнению. Но Лэн так не думал, что естественно. Для него все они были тварями, заслуживающими смерти в том или ином роде.
Дитмар был хорошим психологом, не дав этой теме достаточно развиться. Сам он получил достаточное количество информации о мыслях и рассуждениях своего ученика, но как только активизировалась мозговая деятельность оного, быстро переключился на другую тему. Вполне себе милую и приятную для обычной беседы за столом.
- Ну, я люблю читать, петь, а еще я играю на фортепиано, когда это возможно, - спокойно рассказал парень, снова начиная улыбаться. Он был чертовски обаятельным, а главное, у него это выходило невольно.
- Вот, пытаюсь научиться готовить, мне это нравится, - это было так буднично и мило, что даже как-то забываешь, что этот прелестный мальчик убивал существ своей же расы, - А про работу… Не знаю, Дитмар. Я здесь-то не могу определиться со своим местом, - Лэн пожал плечами, вновь поднимая взгляд, открытый и честный, - Я играю на фортепиано в ресторане, когда позволяют. Это единственная работа, на которую они меня считают способным.
И понятное дело, почему. Кому же надо принимать на работу ашена, у которого дело просто пестрит о нападениях на других ашенов. Никому не хотелось связываться с тем, кто может невзначай покалечить кого-либо в их рабочем помещении, не справившись со своими эмоциями.
- Дэ… Один из надзирателей мне рассказывал про то, что на Земле множество профессий. Но для этого нужно учиться. И даже если я и хочу стать музыкантом или певцом, как мечтал в детстве, которое провел здесь, мне нужно будет учиться, не смотря на мои умения, - это уже был почти дружеский диалог. Лэн не боялся рассказывать пусть и немного глупые и смешные моменты про себя. Он вообще впервые за долгое-долгое время так много говорил. С мистером Фостером блондин не разговаривал в принципе, как и с большинством обитателей Красной Зоны.
- Так что я как-то зациклился на этом. Что мне нужно будет найти институт или что-то подобное, - улыбался солнышком Лэн, поднимаясь, чтобы собрать грязные тарелки со стола, - Может быть, я еще раз передумаю за то время, что я еще буду здесь, - предположил парень, удаляясь недалеко, к раковине, показывая себя с лучшей стороны хотя бы по чистоплотности.

На указание о том, что надо вымыть посуду, Лэн сначала не отреагировал – его сгладило слово «дорогой» в предыдущем предложении. Слышать подобное было приятно, и лицо парня осветила искренняя нежная улыбка.
- Вам все понравилось? Я рад, - проговорил блондин так, что напомнил мурлыкающего кота. Он и так-то говорил мягко, с тягучими плавными интонациями своего тенора. А сейчас, когда его настигла похвала, голос достиг апогея своей бархатистости. Грех тут возмущаться на какую-то явно неловко опущенную фразу о посуде, которую, к слову, ашен уже мыл. Намыливал пенной губкой, омывал чистой водой, протирал пушистым полотенцем и ставил на полки.
Не то, чтобы он тоже был диким педантом и ценителем чистоты, но обычно убирал за собой сразу – Надзиратели ему попадались такие, что этим заниматься бы не стали, и, в конце концов, все равно вся работа по дому сваливалась на его плечи. Так лучше же сделать сразу и немножко, чем дожидаться, пока накопится целая груда грязной посуды или из ведра начнет вываливаться мусор.
Но вот то, что сообщал Дитмар дальше, начинало не нравиться блондину, за семь лет привыкшему к тому, что он предоставлен самому себе, пока кушает как надо, ложится спать, во сколько требуется, и выполняет какие-то дела по дому. Тем не менее, Лэн был не конфликтным существом, поэтому только терпеливо кивал:
- Вы не услышите этой фразы. Мой первый Надзиратель общался со мной как с равным себе, а второй - не общался вовсе, - парень вытер руки о другое полотенце и пожал плечами. Он кратко и лаконично пояснил, что не считает новые отношения «Надзиратель-Подопечный» ни такими, ни такими. Они не было настолько близки, чтобы сразу вписывать его в мысленную графу «друг», но и не стали друг другу настолько далеки, чтобы игнорировать друг друга же.
- Поэтому, буду полагаться на ваш опыт, - это было даже немножко учтиво, хотя и далось немного с трудом, потому что немец продолжил говорить, и его рот проговаривал совсем не приятные вещи. Когда шатен принялся перечислять то, что Лэн мысленно отнес к командам, смолчать он не смог.
- Приказы? – тихо переспросил он. Вот это не нравилось от слова «совсем» и дальше, - Я все же думаю, что мы обойдемся просьбами. Решать, конечно же, вам, Дитмар, но я бы предпочел сожительствовать с человеком, который мне приятен, как друг, нежели, как командир, - это было очень мягко. Лэн вообще всегда говорил, немного увиливая от точной темы, огибал яркую правду всякими окольными путями.
А правда заключалась в том, что ашен не собирался безвольно подчиняться новому Надзирателю. Он здесь был семь лет, он был «старичком», у него были нужные связи, поэтому он не собирался юлить перед мужчиной, доказывая свою собачью верность и преданность. Все же он был охотником от природы. Нет, блондин был не против исполнять просьбы разного характера, даже отчасти прислуживающие – типа готовки, уборки, даже принести чай-кофе еще входило в список доступного. Но все же слово «пожалуйста» и «спасибо» должно было присутствовать в этих обращениях, а не «эй, ты, метнись за кофе быстро».
Если Дитмар надеялся на то, что он, ашен, станет каким-то подобием раба, он глубоко заблуждался. Лэн был милым и приятным мальчиком, с которым любили общаться люди разных полов и возрастов, но до той поры, пока ему не «наступали на хвост». Поэтому, когда Надзиратель проговорил про какое-то абсолютно дурацкое расписание с графиком его уборок, Лэн не выдержал второй раз:
- Так и будет, Дитмар, не сомневайтесь, - с напором сказал парень, утверждая, что будет чисто и будет приготовлена еда. Все будет так, как сейчас. Но всегда есть определенные «но», о которых Лэн и поспешил сообщить, - Если вы мне дадите больше воздуха. Я убираюсь, когда появляется мусор. И готовлю, когда заканчивается еда. Это вполне логично, и не требует определенного времени и какого-то расписания, - голос оставался тих, но ашен проговорил свою позицию. Хотя и представлял, что его ожидает конфликт, с первого же дня из знакомства. Что поделать, но ходить по струнке и бояться, простите, туалет посетить вне расписания, Лэн не собирался.